Гонкуры

Гонкуры продолжают борьбу с ложью «идеала», с классицизмом. Благоразумная, уравновешенная и здоровая античность, какой увидел ее Винкельман и объяснил Гегель, приводит их в ярость. Это борьба с оптимизмом, а потому и с морализирующим искусством. «В чем заключается мораль искусства?» — спрашивает один из героев первого романа. «В том, чтобы быть прекрасным, кретин!» — отвечает ему кто-то, облеченный доверием авторов. Так Гонкуры приходят к теории «чистого искусства», которое должно быть таким же безнадежным, как жизнь.

Авторы сами указывают на свои связи с «неистовой» школой 30-х годов и в предисловии ко второму изданию романа ссылаются на Жюля Жанена и Теофиля Готье. Вместе с тем они рассматривают свою первую книгу как «интересный зародыш последовавших за нею романов». Но, восхищаясь современностью, они вдруг на долгие годы вернулись назад, к XVIII в., которому посвятили два десятка книг.

Гонкуры обратились к истории не для того, чтобы найти в ней законы развития. Историческим законом была для них, так же как для «неистовых» и для Флобера, вечная статика. В пределах неизменного резвится случай, но фантастические узоры, которые он вышивает по заранее данной канве, интересны только реакцией на них человеческого сознания, которая может быть понята лишь в сумме обстоятельств, в пейзаже эпохи.

Пейзаж этот не похож на те, что открывались историкам 20-ix годов. Большие исторические события не привлекают Гонкуров, потому что события — это поверхность жизни, ее случайность. Подлинная ее сущность — в тайне ощущения, не очень связанного с судьбами страны. Нравы интересуют их больше событий.

Введите ваше имя:

Комментарий:

Защита от спама - решите пример: